Тот самый рассказ...

[hulk2]

Вот..собственно, после написания о весне, в голову пришла идея все-таки воскресить одну зарисовку..она пролежала почти год, вложенная в чью-то открытку..почему именно сейчас получилось, не знаю..может тогда было лень, а может чего-то не хватало..не знаю..но теперь у меня кажется получилось, может не так эффектно, как задумывалось в воображение, но все же..надеюсь ,никого особо не испугает))

“Видение”.

На улице была весна. Было очень красиво: на молодых ветках деревьев набухали почки, в лужах отражается голубое небо с облаками причудливых форм, птички щебечут, и этот щебет сливается со звуком капели и журчания ручейков; воздух пронизан запахом весны, каждая его молекула пропитана весной; яркое солнце и запахи зелени.
Молодой человек прогуливался по городу, любуясь всей этой красотой, вдыхая полной грудью этот весенний воздух, щурясь от яркого солнца и прыгая по лужам, разбрызгивая вокруг себя сонм маленьких капелек воды, содержащих в себе частичку неба. Ему было радостно и весело, в душе царило счастье, умиротворенность…весна.
В голове пронеслась мысль, что было бы хорошо поехать на окраину, туда, где железнодорожные рельсы пролегают среди высокой травы и полевых цветов, туда, где сверкающая гладь металла отражает в себе бирюзу небесной выси и пестроту полевого покрывала. Для этого ему нужно было проехать на метро через весь город, сделав несколько пересадок и переходов, проведя в целом в дороге около часа. Но это того стоило.
И он пошел в метро, сел в поезд и отправился на окраину. Свободных мест не было, поэтому он встал рядом с дверью, облокотившись на торец сидения. Он изучал людей, находящихся в вагоне, которые спешили куда-то, ехали на встречу, на прогулку или домой: кто-то очень нервничал, кто-то спал, склонившись на плечо незнакомому соседу с умиленным выражением лица, кто-то очень сильно буянил, был весь красный, видимо, от выпитого спиртного, кто-то слушал музыку, безмолвно шевеля губами, постукивая пальцами по животу в такт музыки, даже немного подтанцовывая. За всеми этими людьми было интересно наблюдать, вглядываться в их лица, пытаться прожить капельку их жизни, заглянув в их глаза, проникнув за радужную оболочку, к самому хрусталику.
Неожиданно он повернул голову в сторону стекла. За ним проносились провода, в огромном количестве, динные-предлинные, серые, черные, синие, изгибаясь, разветвляясь, падая и вновь поднимаясь. На стекле красовалась знакомая с детства надпись: «Не прислоняться». Сразу вспомнилось, как он с мамой или бабушкой ездил в метро и всегда играл в слова: кто больше придумает из этого словосочетания слов. Счастливые воспоминания детства: как он радовался, когда находил новое слово, и как за него радовалась мама или бабушка. Он не заметил, как ушел в воспоминания с головой, как невольно начал перебирать слова: «слон», «лось», «рис», «сир», «ром», «пилот»…
Но вот остановка, двери с грохотом затворились, и это вывело его из этого мягкого, ласкового воспоминания. Он задумался об этом и невольно бросил взгляд в глянцевую поверхность дверного стекла на свое отражение.
Вначале он не увидел ничего, несмотря на то, что в вагоне было светло, рядом было еще несколько людей, чьи отражения он очень четко видел, во всех деталях. Поезд все так же пробегал остановки, показывая за стеклом лишь смазанную картинку. Напрягая зрение, ему удалось с трудом различить едва видимый силуэт. Постепенно из темноты начали проступать более четкие очертания: сначала руки и ноги, потом элементы одежды – джинсы и свитер, потом еще более мелкие детали – заклепки на джинсах, кулон на шее в виде синего слоника с поднятым хоботом. Он уже было успокоился и решил отвернуться, но его удивило, что он так и не увидел своего лица. Это очень задело его, заставило еще пристальнее всмотреться в свое отражение. Из темноты начало проступать лицо, постепенно и медленно. Когда он наконец смог различить, увидеть то, что проступило из темноты, его охватил панический страх, ужас сковал его. На него смотрел череп, серый череп, с выдающейся нижней челюстью, с плотным рядом ярко-белых зубов. Череп был гладкий и блестящий, абсолютно лысый. Самое страшно, что в нем было, это то, чего на самом деле не было. На молодого человека смотрел череп с пустыми глазницами, вместо глаз были большие черные дыры. Для него глаза всегда имели огромную силу, привлекали его внимание, по ним он мог определить каков человек, что происходит у него в душе, какое у него настроение, что он переживает и чувствует. По глазам он мог многое сказать, многое увидеть в их цвете и глубине. Глаза были для него самым важным. А свои глаза, они всегда были для него загадкой, ему всегда хотелось понять их, узнать, что в них, увидеть их со стороны... А сейчас, вместо привычного цвета глаз, который ему так и не удалось расшифровать, он видел пустоту, темную и пугающую пустоту, жуткую, ужасающую. Эти две черные дыры, глубокие и пустые, пугающие. Молодого человека охватил ужас, оцепенение, он не мог оторвать взгляда от этой ужасной картины. Через считанные доли секунды он стал свидетелем картины обрастания черепа мышцами, мясом, кожей: постепенно, начиная с мышц и хрящей челюсти, мяса на подбородке и скулах, обрастания лба и затылка, нарастания хрящей носа и ушных раковин, наполнения вен и капилляров кровью, обрастания кожей и волосами. Этот процесс длился всего лишь несколько десятков секунд, теперь перед ним было его собственное лицо, со следами легкой небритости, со шрамом на нижней губе, с волосами, расчесанными на пробор и топорщащимися на макушке, со слегка румяными щеками… Но глаза! Они так и не появились. Он видел в мельчайших деталях лицо, но вместо глаз все так же было две глубоких темных дыры, две пустых глазницы.
Неожиданно, поезд качнуло, на него упал какой-то пассажир. Удержав его от падения, молодой человек отвлекся, его взгляд соскользнул с дверей. Пока он помогал оправиться пассажиру, удостоверился, все ли в порядке, прошло не более тридцати секунд. Он вновь взглянул в стекло с надписью из детства, и вновь на него глядел голый, серый череп с пустыми глазницами. Парень подумал, что сейчас перед ним снова разыграется картина обрастания и оживления черепа, но вместо этого из глубины темных глазниц на свет резко появились глаза: удивительно живые, яркие, слегка влажные голубые глаза. Они появились так неожиданно, из ниоткуда, что парень вскрикнул. На секунду в вагоне воцарилась тишина: было слышно лишь стук колес и частое дыхание молодого человека. Его охватил неподдельный ужас, он побледнел и почувствовал, что сейчас умрет. Из последних сил он крепко зажмурился и резко разомкнул веки… Видение исчезло: в стекле отражался вагон, пузырчатые лампы на потолке, от которых исходил кремовый свет, люди, стоящие рядом с ним и он сам. Такой, какой он есть.
За окнами все также проносились смазанными картинами станции и платформы. Люди входили и выходили из вагона, куда-то бежали, спешили. Лишь справа, облокотившись на торец сидения, стоял парень с бледным лицом. Он уже давно проехал свою остановку, на которой ему нужно было выйти, чтобы сделать пересадку. В этот день он так и не попал на окраину, к путям в зелени полевых цветов. Перед его глазами все еще стояло видение: череп и поразительно живые голубые глаза. Такие яркие, слегка влажные, глубокие…
Его глаза…
2005-2006г.


Постепенно данная зарисовка редактируется..избавляюсь от сложных предложений, ненуных слов..конечно, что-то теряется, но, надеюсь, теряется во благо...

Версия

На улице было очень красиво: на молодых ветках деревьев набухали почки, в лужах отражалось голубое небо с облаками причудливых форм, щебетали птицы, и щебет сливался со звуком капели и журчания ручейков – пришла весна. В воздухе чувствовался ее запах.
Молодой человек прогуливался по городу, любуясь красотой природы, вдыхая полной грудью весенний воздух, прыгая по лужам и щурясь от яркого солнца. В душе царили радость и веселье, он был счастлив.
В голове пронеслась мысль: «Хорошо бы поехать на окраину, туда, где железнодорожные рельсы пролегают среди нестоптанной травы и первых полевых цветов». Ему предстояло проехать на метро через весь город, проведя в дороге около часа. Но это того стоило.
И он пошел в метро. Свободных мест в вагоне не было, поэтому он встал рядом с дверью, облокотившись на торец сидения и начал с интересом рассматривать людей вокруг. Все куда-то спешили, ехали на встречу, на прогулку или домой: кто-то очень нервничал, кто-то спал, склонив голову на плечо незнакомому соседу, кто-то буянил, видимо, под воздействием спиртного, кто-то слушал музыку, безмолвно шевеля губами, постукивая пальцами по животу в такт, даже немного подтанцовывая. Он вглядывался в их лица, пытаться прожить капельку их жизни, заглянув им в глаза, проникнув за радужную оболочку, к самому хрусталику.
Неожиданно он повернул голову в сторону стекла. За ним проносились провода, динные-предлинные, в огромном количестве, разветвляясь, падая и вновь поднимаясь. На стекле красовалась знакомая с детства надпись: «Не прислоняться». Сразу вспомнилось, как он с мамой или бабушкой ездил в метро и всегда играл в игру: кто найдет больше слов в этой фразе. Счастливые воспоминания детства: как он радовался, когда находил новое слово. Он не заметил, как ушел в воспоминания с головой, как невольно начал перебирать слова: «слон», «лось», «рис», «сир», «ром», «пилот»…
Двери с грохотом затворились, вырвав его из этого состояния. Невольно он задумался и бросил взгляд в глянцевую поверхность дверного стекла.
Вначале он увидел лишь отражения нескольких человек, стоящих рядом, и смазанную картинку за стеклом. Напрягая зрение, ему удалось различить свой силуэт, и то очень размытый. Постепенно из темноты начали проступать более четкие очертания: руки и ноги, элементы одежды – джинсы и свитер, потом более мелкие детали – заклепки на джинсах, кулон в виде синего слоника с поднятым хоботом. Он уже хотел отвернуться, но его остановило то, что он так и не увидел своего лица. Он еще пристальнее стал всматриваться в свое отражение. Из темноты постепенно начало проступать лицо. Когда он наконец смог увидеть проступившее из темноты, его охватил панический страх. На него смотрел череп: серый череп с выдающейся нижней челюстью, с плотным рядом ярко-белых зубов. Он был гладкий и блестящий. Самое страшное – череп смотрел на молодого человека пустыми глазницами, большими черными дырами. Глаза всегда имели огромное влияние на юношу, они привлекали его внимание, по глазам он мог определить человека, его состояние души, настроение, чувства, мог многое увидеть в глазах. А его собственные глаза всегда были загадкой: ему хотелось понять их, увидеть со стороны... А сейчас, вместо привычного цвета глаз, который ему так и не удалось разгадать, он видел темную и пугающую пустоту, жуткую и ужасающую: две черные дыры, глубокие и пустые. Молодого человека охватил ужас, он не мог оторвать взгляда от этой ужасной картины. Через считанные доли секунды он стал свидетелем картины превращения черепа в лицо: сначала мышцы и хрящи челюсти, мясо на подбородке и скулах, потом на лбу и затылке, нарастание хрящей носа и ушных раковин, наполнение вен и капилляров кровью, обрастание кожей и волосами. Этот процесс длился всего лишь полминуты, и теперь перед ним предстало его собственное лицо. Виднелись легкая небритость и шрам на нижней губе, волосы, расчесанные на пробор и топорщащиеся на макушке, легкий румянец на щеках… Но глаза! Они так и не появились. Он видел лицо в самых мельчайших деталях, но вместо глаз по-прежнему зияли две глубокие темные дыры, две пустые глазницы.
Неожиданно, поезд качнуло, на него упал какой-то пассажир. Удержав его от падения, молодой человек отвлекся, взгляд соскользнул с отражения. Пока он помогал оправиться пассажиру, удостоверялся, все ли в порядке, прошло не более тридцати секунд. Он вновь взглянул в стекло с надписью-игрой: оттуда по-прежнему глядел серый череп с пустыми глазницами. Парень подумал, что сейчас перед ним снова разыграется картина оживления черепа, но он ошибся: из глубины темных глазниц резко появились глаза, удивительно живые, яркие, слегка влажные голубые глаза. Они появились так неожиданно, из ниоткуда, что парень вскрикнул. На секунду в вагоне воцарилась тишина: слышался лишь стук колес и частое дыхание молодого человека. Неподдельный ужас овладел юношей, он побледнел и почувствовал, что умирает. Из последних сил он крепко зажмурился и открыл глаза…
Видение исчезло: в стекле отражался вагон, пузырчатые лампы на потолке, от которых исходил кремовый свет, люди рядом с ним и он сам. Такой, какой он есть.
За окнами все также проносились смазанными картинками станции. Люди входили и выходили из вагона, куда-то бежали, спешили. Лишь справа, облокотившись на торец сидения, стоял парень с бледным лицом. Он уже давно проехал свою остановку. Сегодня он так и не попал к путям в зелени полевых цветов. Перед его глазами все еще стояло страшное видение: череп с поразительно живыми голубыми глазами. Такими яркими, слегка влажными, глубокими…
С его глазами…