Снежинки искрились в свете прожекторов, освещающих церковь. Они быстрыми искрами падали с высокого черного неба, озаряя ночь буквально на несколько секунд. Было что-то такое в их свете радостное и в то же время ужасно грустное, такое, от чего щемит в груди и в горле образуется ком. И что-то внутри грудной клетки сжимает нечто невесомое, но крайне важно, что именуется душой, сжимает и начинает крутить, сжимать, теребить, растягивать и пытаться порвать. От таких экспериментов очень тяжело. Каждый шаг дается с большим трудом, словно ты не на земле, а на Луне и при каждом шаге, тебя как в фильмах или мультиках, подбрасывает вверх, и ты ждешь, когда приземлишься, чтобы сделать новый шаг.
А прожектора выхватывают острые углы зданий, разрушенные балконы, старинные рамы и пыльные стекла. Где-то над головой гремит музыка и слышны радостные выкрики. Подняв голову, можно увидеть в окне танцующие тени и огни светомузыки. Две бочки с разведенных в них огнем, как все в тех же американских фильмах, и группа людей, пытающихся согреться от этого огня.
А снежинки все продолжают свой скорый полет и все так же блестят на радужке серых глаз. И мгновенно тают, попадая на щеки и скулы. И все так же с трудом шагается по узкой московской улочке, что-то внутри все так же продолжает рваться, а ком в горле постепенно смешивается соленой влагой с мокрыми следами снежинок. И вот уже щеки блестят заиндевевшими бороздками.
По поводу чего они возникли – загадка, которая кроется где-то там под ребрами, на границе разрывов. От того, что какие-то определенные вещи не отпускают и, несмотря на годы, все так же продолжают волновать и будоражить, и надрывать или аккуратно зашивать разрывы, снова давай возможность воспарить и дышать полной грудью.
Но, вот сегодня, почему-то, ниток с иголкой не оказалась и дышится теперь не просто. Ощущаешь себя таким парализованным перед окружающим миром и жизнью человеком, который только и способен, что молча созерцать и депрессировать по этому поводу. И от этого становится тошно и очень неприятно. Даже как-то противно за свое вот такое вот существование. Потому что нет того, чего бы хотелось. Но так же и нет того, чтобы могло хотеться, так как хочется очень много всего и сразу, либо того, что не возможно или абсолютно не нужно. А наблюдение того, что является предметом того, что бы могло хотеться и чего нет, оставляет большой алый рубец. И не спасают от него ни чужие руки, ни чужие глаза, ни музыка, ни книги, ни выпивка.. ничто.. и причина всему это всего лишь насколько килограмм мышц и небольшое количество какого-то непонятного «серого вещества». Виновники того, что на щеках образуются ледяные бороздки, а снежинки, блестя, тешат своей прекрасной смертью в свете прожекторов, освещающих церковь..