Я люблю дождь. Мне нравится, что он говорит...
Леопольд фон Захер-Мазох
... будить чувственность и сладострастие способна только полуобнаженная красота, пикантная полускрытая нагота
- Так что вы говорили о нраве львицы?
- Когда на льва, которога она избрала, с которым она живет, нападает другой, - продолжил свой рассказ грек, - львица спокойно ложится наземь и созерцает борьбу, и если ее супруг терпит поражение, она не приходит ему на помощь - она равнодушно смотрит, как он истекает кровью в когтях своего противника, и следует за победителем, за сильнейшим. Такова природа женщины.
Мужу лучше без жены, говорит сам апостол Павел..
— Главное условие в браке,— начал граф,— есть чув-ственная любовь. Не опровергая существующего факта, я нахожу, что одной чувственной любви мало, и вот по¬чему я считаю ее причиной всех фальшивых отношений, ошибок и пороков нашего общества. В этом случае я го-ворю только о браках так называемых образованных людей, или, лучше сказать, о браке образованного человека с превратно образованной женщиной, так как в простых и достойных классах народа, где жена трудится не менее мужа, брак составляет отрадное явление. Побывай в на¬ших небольших лавках, мастерских и избах, и ты най¬дешь разрешение загадки о счастье.
Природа, во всяком случае, знает только одну поло¬вую любовь, имея в виду одно продолжение человече¬ского рода; она не спрашивает о будущем, не заботится о счастье супругов и даже с редкой жестокостью отно¬сится к ним. Для нее цель любви осуществлена при пер¬вом появлении ребенка, а затем она заботится, как бы сохранить его; но ей дела нет, что после того происходит с родителями. Некоторые животные предоставляют ис-ключительно матери заботу о детях, другие покидают друг друга, когда дети их вырастают.
У человека же, который растет медленно, жена нуж-дается в муже для того, чтоб вырастить своего ребенка, и потому сама натура человека обусловливает, или, ско¬рее, принуждает, к продолжительному союзу, а пока вы¬растает первый ребенок, появляются на свет другие де¬ти, из чего проистекает потребность союза на всю жизнь. Между тем потребность в продолжении рода нераздель¬на с потребностью постоянных перемен, тогда как по¬требность в сохранении рода ведет к необходимости ус¬тановления продолжительных отношений между мужем и женой. Таким образом, в самой природе коренится противоречие, порождающее раздор между любовью и семейством.
— Каковы же твои нынешние воззрения? — спросил я его.
— Едва ли они новы, — возразил граф улыбаясь, — но даже если и не новые, то верны. Например, я испытал, как хорошо на душе, когда исполняешь свои обязанности. Не бойся, я не стал моралистом. До сих пор я признавал один нравственный закон: не делать ближнему того, чего себе, не желаешь, а теперь я сознаю и другую обязанность — чувство благодарности. Поверь, что когда делишь и горе, и радость, ежедневно заботишься о пользе и удовольствии другого, когда взаимно утешаешь один другого и помогаешь друг другу, тогда сердце наше наполняется неописанным и сладким чувством сострадания к существу, с которым мы так тесно связаны, и оно не угаснет и тогда, когда разлетятся все мечты.
— Тебя ли я слышу! — с удивлением воскликнул я. — Значит, ты сознаешься, что твои мечты исчезли так же, как и у всякого другого?
— Это само собой разумеется,— отвечал мой друг,— ведь супружество вступает в противоречие с нашими природными влечениями, и потому всякий должен быть готов на то, что на более возвышенном языке называется отречением от самого себя; но взамен скоротечного и ослепляющего счастья, от которого отказываешься, ты приобретаешь другое счастье, продолжительное и неоценимое. Это-то и есть самая прекрасная сторона супружества; в одном лишь супружестве так хорошо соединяются два фактора человеческого счастья: отречение и наслаждение. И что же, в конце концов, есть любовь, как не самовоздержание? Как опасна, даже гибельна становится она, если один исключительно отдается другому, превращаясь в его раба. Это воздержание должно быть обоюдное, и на этом-то, собственно, и зиждется наше собственное счастье. Мы никогда не испытываем более полного удовлетворения, чем тогда, когда мы думаем, что пожертвовали собою для счастья тех, кого мы любим, особенно если знаем, что и мы сами любимы ими. Мне, собственно, судьба, насколько это возможно, облегчила все обязанности; они нетрудны, когда имеешь жену, которая днем — самая красивая и умная из Си¬вилл, а ночью — Венера. Но об этом незачем говорить.
— Прошу тебя продолжать, — сказал я, — ты не поверишь, как на меня приятно действует то удовлетворение, которое во всем проглядывает в тебе.
— Итак, я узнал еще одно, — продолжал граф, — на¬ше спасение и избавление заключается в женщине. От чего только не спасает она нас! Возрождая нас в детях, она спасает нас даже от смерти. Благодаря жене я понял сокровенную тайну в рождении Христа. Однажды вечером я незаметно вошел в ее комнату и увидел, что мой старший сын, которому в то время было года полтора, стоит в рубашечке на стуле, смеется и стучит своими ручками и ножками, а жена опустилась перед ним на колени, сложила руки и подняла к сыну взор, передать который невозможно: в нем читалось какое-то прославление. Тут я понял весь смысл Мадонны Корреджо, и с тех пор эта удивительная картина стала для меня чистейшим символом человечества. Есть ли что-либо естественнее и трогательнее матери, боготворящей своего ребенка? Этим разрешается вся загадочность нашего бытия, загадочность, которая тяготеет над нами; тут нет борьбы с природой, тут только сама природа. Мы только и живем для того, чтоб насадить новую жизнь, и потому нет ничего ужаснее и печальнее матери, потерявшей свое детище.
... будить чувственность и сладострастие способна только полуобнаженная красота, пикантная полускрытая нагота
- Так что вы говорили о нраве львицы?
- Когда на льва, которога она избрала, с которым она живет, нападает другой, - продолжил свой рассказ грек, - львица спокойно ложится наземь и созерцает борьбу, и если ее супруг терпит поражение, она не приходит ему на помощь - она равнодушно смотрит, как он истекает кровью в когтях своего противника, и следует за победителем, за сильнейшим. Такова природа женщины.
Мужу лучше без жены, говорит сам апостол Павел..
— Главное условие в браке,— начал граф,— есть чув-ственная любовь. Не опровергая существующего факта, я нахожу, что одной чувственной любви мало, и вот по¬чему я считаю ее причиной всех фальшивых отношений, ошибок и пороков нашего общества. В этом случае я го-ворю только о браках так называемых образованных людей, или, лучше сказать, о браке образованного человека с превратно образованной женщиной, так как в простых и достойных классах народа, где жена трудится не менее мужа, брак составляет отрадное явление. Побывай в на¬ших небольших лавках, мастерских и избах, и ты най¬дешь разрешение загадки о счастье.
Природа, во всяком случае, знает только одну поло¬вую любовь, имея в виду одно продолжение человече¬ского рода; она не спрашивает о будущем, не заботится о счастье супругов и даже с редкой жестокостью отно¬сится к ним. Для нее цель любви осуществлена при пер¬вом появлении ребенка, а затем она заботится, как бы сохранить его; но ей дела нет, что после того происходит с родителями. Некоторые животные предоставляют ис-ключительно матери заботу о детях, другие покидают друг друга, когда дети их вырастают.
У человека же, который растет медленно, жена нуж-дается в муже для того, чтоб вырастить своего ребенка, и потому сама натура человека обусловливает, или, ско¬рее, принуждает, к продолжительному союзу, а пока вы¬растает первый ребенок, появляются на свет другие де¬ти, из чего проистекает потребность союза на всю жизнь. Между тем потребность в продолжении рода нераздель¬на с потребностью постоянных перемен, тогда как по¬требность в сохранении рода ведет к необходимости ус¬тановления продолжительных отношений между мужем и женой. Таким образом, в самой природе коренится противоречие, порождающее раздор между любовью и семейством.
— Каковы же твои нынешние воззрения? — спросил я его.
— Едва ли они новы, — возразил граф улыбаясь, — но даже если и не новые, то верны. Например, я испытал, как хорошо на душе, когда исполняешь свои обязанности. Не бойся, я не стал моралистом. До сих пор я признавал один нравственный закон: не делать ближнему того, чего себе, не желаешь, а теперь я сознаю и другую обязанность — чувство благодарности. Поверь, что когда делишь и горе, и радость, ежедневно заботишься о пользе и удовольствии другого, когда взаимно утешаешь один другого и помогаешь друг другу, тогда сердце наше наполняется неописанным и сладким чувством сострадания к существу, с которым мы так тесно связаны, и оно не угаснет и тогда, когда разлетятся все мечты.
— Тебя ли я слышу! — с удивлением воскликнул я. — Значит, ты сознаешься, что твои мечты исчезли так же, как и у всякого другого?
— Это само собой разумеется,— отвечал мой друг,— ведь супружество вступает в противоречие с нашими природными влечениями, и потому всякий должен быть готов на то, что на более возвышенном языке называется отречением от самого себя; но взамен скоротечного и ослепляющего счастья, от которого отказываешься, ты приобретаешь другое счастье, продолжительное и неоценимое. Это-то и есть самая прекрасная сторона супружества; в одном лишь супружестве так хорошо соединяются два фактора человеческого счастья: отречение и наслаждение. И что же, в конце концов, есть любовь, как не самовоздержание? Как опасна, даже гибельна становится она, если один исключительно отдается другому, превращаясь в его раба. Это воздержание должно быть обоюдное, и на этом-то, собственно, и зиждется наше собственное счастье. Мы никогда не испытываем более полного удовлетворения, чем тогда, когда мы думаем, что пожертвовали собою для счастья тех, кого мы любим, особенно если знаем, что и мы сами любимы ими. Мне, собственно, судьба, насколько это возможно, облегчила все обязанности; они нетрудны, когда имеешь жену, которая днем — самая красивая и умная из Си¬вилл, а ночью — Венера. Но об этом незачем говорить.
— Прошу тебя продолжать, — сказал я, — ты не поверишь, как на меня приятно действует то удовлетворение, которое во всем проглядывает в тебе.
— Итак, я узнал еще одно, — продолжал граф, — на¬ше спасение и избавление заключается в женщине. От чего только не спасает она нас! Возрождая нас в детях, она спасает нас даже от смерти. Благодаря жене я понял сокровенную тайну в рождении Христа. Однажды вечером я незаметно вошел в ее комнату и увидел, что мой старший сын, которому в то время было года полтора, стоит в рубашечке на стуле, смеется и стучит своими ручками и ножками, а жена опустилась перед ним на колени, сложила руки и подняла к сыну взор, передать который невозможно: в нем читалось какое-то прославление. Тут я понял весь смысл Мадонны Корреджо, и с тех пор эта удивительная картина стала для меня чистейшим символом человечества. Есть ли что-либо естественнее и трогательнее матери, боготворящей своего ребенка? Этим разрешается вся загадочность нашего бытия, загадочность, которая тяготеет над нами; тут нет борьбы с природой, тут только сама природа. Мы только и живем для того, чтоб насадить новую жизнь, и потому нет ничего ужаснее и печальнее матери, потерявшей свое детище.
@темы: Книги, Литература, Цитаты
ну в общем я противник шовинизма, а он тут цветет и пахнет) как бы мужчины как всегда встают в позу "мы женщинам ничего не должны, а вот они нам" и далее по пунктам какими женщины должны быть и чего они должны мужчинам)) устаревший патриархальный взгляд на ситуацию, когда ж уже общество перерастет это)
зЫ а львица = вещь?)) так что ли получается??? ох, просто игра в солдатики))
Ты не забывай какое это время было.. середина 19-го века..
ну и разве ты процитировал это не потому что согласен?)
И да и нет.. я часто беру цитаты не по тому, что сказано, а как насколько красиво это сказано.